PRIKOL-NET.RU

Рассказ в стихотворной форме о привлекательности героев русских народных сказок, которые терпят сейчас поражение от засилья иностранных монстров.

Расскажу для пущей встряски, не сгустив нисколько краски, про минувшую епоху, про героев энтой сказки. Про минувшие века, здеся ложь невелика, про прекрасную Елену, про Ивана - дурака. Жил да был плохой Кощей, не видал никто тощей, но бессмертным нет опаски, двинуть ноги с постных щей, там злодеи не питались колбасой из овощей. Что сказать о подлеце? Только злоба на лице. Хоть Кощей и однояйцый, сила вся его в яйце.И коварен он и плут, где злодейство-тут как тут, ежли, что сожрет без соли, ох и нравом больно крут. А Елена, как струна, и румяна и стройна, и логична в рассужденьях в силу женского ума. И в хозяйстве есть учет, девка жарит и печет. Уж во всем такой порядок, что и слава и почет! Все дается ей легко, в обчем кровь и молоко!

Сын царя Иван-дурак, как начищенный пятак, что ни брякнет за обедом, попадает все впросак. Хоть считался адиот, но любил яго народ, поминали добрым словом , утирая в поле пот. Жисть яму казалась сном, пролетали день за днем, и жизни он не думал за едой с набитым ртом. Как бы дни его не шли, мысли в голову пришли. И не лезет в горло пицца, ни рагу, ни чечевица, объявил Ванек намедни, о намереньи жениться. Царь схватился за живот. Что ж, жениться –это ход! Можа с бабой поумнеет, а то дурнем и помрет. Во дворце пошел отбор многоликий женский хор, но тут явно с претендентством настоящий перебор. Прямо конкурс красоты, и подарки и цветы, во главе жюри Ванюшка, позади его сваты. Царь плюет, и стыд и срам, девка скинет сарафан, а сама в лаптях, бикини, изгибает тонкий стан. Что ни девка-то краса, и до пояса коса, у Ванька от энтих девок разбегаются глаза. В затруднении Иван, в голове сплошной дурман. Вдруг в наличности порядок, в смысле внутреннем обман. Вдруг избранница скупа, вдруг сварлива иль глупа? Хоть глупей меня не сыщешь на всем свете ни пупа. Девок кажний день ватага, про Елену Ваньке благо, подсказала, хоть и в стельку, нянька –старая коряга. Ждут Елену во дворец, встретил девушку отец, Ванька сразу встрепенулся, ерепенится подлец! Так пондравилась зараза, что хоть сразу под венец. И Ивашка не с грязи, царской крови паразит, ей он тоже приглянулся, в обчем дело на мази.

У царя два старших сына, между нами , ну скотины! Мнут до самого обеда во дворце свои перины. Старший выпить был не прочь, ух, до водочки охоч, что едва ли различал он, на дворе и день и ночь. Средний был охоч до баб, в девку вцепится, как краб, перепортил девок тыщу, африканский баобаб! Царь не видел ни рожна, все дела, народ, казна, да и кто царю посмеет? Голова то все ж одна. И садясь за царский стол, поглощая разносол, разделить меж сыновьями царь надеялся престол. После сытного обеду, сыновья вели беседу- Ну на что Ивашке царство? Чтоб отдать его соседу? Ох и жадные братья, бог однако, им судья. Средний сын сноху узрел, покраснел и побелел, ни о чем не может думать, аж на центер похудел. Занималася заря, у братьев одна стезя, сговорились меж собою, погубить Ивана зря.

В королевстве Лихтенштейн, где разносится «фирштейн», там, в саду живет жар-птица, вся в жар-перьях до ушей. И повадилась куда? Настоящая беда, нет на яблоньке волшебной молодильного плода. Что ни ночь- то снова кража, что ни утро-то пропажа. Жить царю уж неохота, вот напасть и вот забота, не спасает медовуха, и не баня, не охота. Здесь причина есть, вина, слабость царская одна, царский член не поднимался и с «виагры» ни хрена. Ну а яблочко, как съест, девку мнет в один присест, и понятно у мужчины, в энтом личный интерес. Ну а кто себе откажет? Нет такого-вот те крест! Тать подобно палачу, рушит царскую мечту, так как яблочки волшебны на особенном счету. И хоть стражей дюже много, изловить вора не могут. Сыновей своих собрал, по- отцовски наказал, изловите мне злодея, будь маньяк, хоть каннибал. Уж яго я проучу, все желания учту, повисит на жесткой дыбе на забаву палачу.

Старший сын пошел в дозор, будь хоть то Багдадский вор, изловлю, к отцу доставлю, на обчественный позор. Взял бутылку, выпил две, ажно крутит в голове, как уснул и не заметил на пушистой мураве. Утром встал честной народ, царь ведет переучет, и не сходится обратно положительный расчет. Уменьшается запас, мрачен в профиль и анфас, перед ним сынок божится, не смыкал он ночью глаз. Я не спал, но вот те крест! Это просто полтергейст! Так и прет из подлеца перегаром на отца. Сын пошел на стражу средний, уж и клялси он намедни! Не волнуйся, слышишь бать, не уйдет коварный тать. Хоть коварен энтот плут приведу на царский суд. Взял бутылку, и пожрать, уж яму бы и не спать, убежал в бордель мерзавец на пушистую кровать. Так измучились, взопрев, что явись, хоть черт, хоть лев. Их из пушки не разбудишь сына старшего и дев. Утром встал-опять беда, стала яблонька худа, не хватает вновь на ветке молодильного плода. Только девок проводил, царь с экспертом прикатил, у него под мышкой счеты и отвес и нивелир. Сын во бдении клянется, пот струится, градом льется. Я не спал, ну вот те крест, все проклятый полтергейст.

В ночь Иван – дурак пошел, взял погуще разносол, сел под яблоньку на травку и грызет себе мосол. Спать себе он не велит, только в сон его клонит. Точно-точно, в полночь вдруг, засияло все округ, и Ивашку ослепило, напорол аж глаз на сук. То ль мерещится, аль пьяный? Только видит шар огнянный, то жар-птица плод ворует, невзирая на охрану. Тут Иван ее и хвать! А поймал, япона мать! Отнесу тебя к батяне, там поймешь, как воровать. Но жар-птица испужась, клювом в темя Ваньку-хрясь! Издолбила весь затылок и исчезла матерясь. А в руке то серебро, жаро-птицево перо! Дожидается утра, царь съезжает со двора, хоть и дурню веры нету, но, однако же пора. Предварительно в тоске, дрему ловит в кулаке, размышляет он о сыне, как последнем дураке. Если старшие не в силе, дурню вора, как осилить? Видно бабы не ласкать мне, после яблок до могилы. Что за диво и загадки? Все на месте, все в порядке! Обнял сына, что да как? Рассказал Иван-дурак, отдал перышко на землю и откашлялся в кулак.

А царю тут опосля, все ж закралася мысля, отправляю я Ивана в Лихтенштейну, как посла. Хоть на зависть был не лют, тут яго скрутило в жгут – не добуду я жар-птицу, будет вечный мне хомут! Похлебать, не давши щей, отправляет в Лихтенштейн. Невзирая на оклад, Ванька энтому не рад. Я Вам службу сослужил, от вора оборонил? Только был сейчас в почете, а сейчас дурак, как был! А Елене, как сказать? Ведь она не будет ждать, я еще не оженился, не залазил к ей в кровать, как бы кто, я извиняюсь, не сорвал бы там печать. Ежли энтому кто рад, это только средний брат, не успею я уехать, он пролезет змеем в сад. Несмотря на энтот спор, политический упор, незамужней то девице и раздолье и простор.

Ну, пронял ты до кости, ты мослами не хрусти, хоть и сын, за ослушанье – все ж придется извести! Хоть ты энтому не рад, во дворце имеешь блат, оглянуться не успеешь, как окажешься солдат! Не вводи отца ты в шок, изотру ведь в порошок, вот приказ и казначею денег выписать мешок. Пять минут на гигиену и минуту на Елену! И Иван послушный сын, взял с собою длинный дрын, в руки крепкий посошок. Кинул за плечи мешок. Царь его благословил, и отправился, как был. На Еленину головку Ванька слезки не пролил. Буду, Ванечка, я ждать, и любя тебя страдать, ты не бойся, не залезет соблазнитель мне в кровать! Поклонившися порогу, отправляется в дорогу. Осенив себя крестом, пробирается леском, продирается сквозь дебри, где по верху, где ползком.

А тем временем Кощей, раздает своим лещей, хочет жинку помоложе, без изъянов и прыщей. И не спит три ночи кряду. Что ж яму не спится гаду? Захотел пенек замшелый к себе в старости усладу. Смотрит фото – все не то, хучь в кокошнике, пальто, объяснил мешок с костями, что играет не в лото. На беду его вассал, про Ягу и подсказал, и Кощей Ягу немедля приглашает в тронный зал. Утром только рассвело, обхватила помело, и не мешкая нисколько полетела за село. Припылила в тронный зал. Ты Кощей совсем нахал! Что тода на день рожденье меня стару не позвал? А таперь, кода не рад, и старушка нарасхват? Я надеюсь, хоть на свадьбу, пригласишь на маскарад? Не крути ты здесь пургу, знаю старую каргу! Я тебя могу с кишками, ты ведь знаешь, что могу! Успокойся, чух-чух-чух, от от злости и распух! Опосля такой угрозы ни кузнечиков, ни мух! Наколдуй, наворожи, ты Яга мне подскажи, где найти красу для свадьбы, без твоей обычной лжи? Тут не надо колдовать, кому нады, должен знать, что прекраснее Елены ни одна не может стать!

Шлет гонцов своих верхом, до Елениных хором, шлет Елене он в подарок с фотографией альбом. И откель такая честь? У меня Ванюша есть, я уж думала с грехами от него какая весть? Ну, на что мне старый пень? Я и так уж кажний день, отгоняю брата Вани кочергою за плетень! Этот брат подлец и хам! Я невеста – просто срам! Я боюся растревожусь, распалюся – ну как дам? И ответ гонцы везут, не проходит в пятках зуд, потому Кощей, как знают, на расправу очень крут. И Кощей от этих дел, свирепея побледнел, хоть ему бледнеть и вредно, но остался не удел! Я за эту за измену, подыщу Ваньку замену, я Горынычу стоглаву, закажу сейчас Елену. Где Горыныч, мой вассал? Пусть явится в этот зал! И стоглавую змеюку за Еленою послал. Что ж, добром раз не хотит? На драконе прилетит.

Змей умчался в высоту и нашел светелку ту, спеленал красу Елену и похитил красоту. По дороге вот же, гад! Подпалил немало хат, своим огненным дыханьем подорвал ружейный склад! Всюду плачется народ, вот змеиный адиот! В общем, попросту доставил очень множество хлопот. Впал Кощей с Еленой в детство, проявляется кокетство. Понимает, что богатство очень действенное средство. Видишь злато, аметист, бриллиант, как слезка чист, для тебя, моя Елена, я станцую даже твист. Уж богатствами пленял. Ты скажи, в закате дня, ты скажи мне, прям, Елена, выйдешь замуж за меня? Ежли выйдешь, как хочу, я тебя озолочу, а не выйдешь завтре замуж, отправляйся к палачу. Нет, ты глянь, какой подлец! Ты ж мне десять раз отец, я силком летела в гости, а он прямо под венец. Я уж думала добром, угостишь меня вином, посидим и погутарим, и домой лечу потом. Вот мужчинский аппетит, прямо адский динамит, первый день меня, как видит, уж насиловать хотит. Ты мне дуру не включай, я тебя не звал на чай, жениха свово Кощея, как родного привечай. Ну, мужчинская порода, поглядите на урода! Не нужны твои брильянты, мне нужна моя свобода! Но тоды поверь и мне, по колено ты в дерьме, посажу тебя в темницу, понаплачешься в тюрьме! Не получишь и воды, станешь ласковой тоды, и тебя, как лошадь замуж, поведу я за узды. Да пошел бы ты куда! Будет обчая беда, вот придет за мной Ванюшка, понаделает вреда! Да ты знаешь, что Иван, будет, есть, и был болван? Мы Горыныча натравим и сгорит, как басурман. И Елена с год томится, во Кощеевой темнице, а злодею на кровати одному никак не спится.

По лесам Иван бродил, много дичи истребил. Потому что к Лихтенштейну много требуется сил. Под ногами треснул сук, и кабан пред Ванькой вдруг. Огроменный и матерый, натянул Ивашка лук. Пощади меня, Иван! Ну, на что тебе кабан? Я ведь знаю по деталям порученный тебе план. По делам волшебным спец, пригожуся молодец, только спросишь ты жар-птицу, тут придет тебе конец! Я тебе помочь хочу, надоумлю. Научу, чтобы ты. простак и дурень не достался палачу. Просчитаю все, учту. К Лихтенштейну вмиг домчу, чтобы ты, дурак исполнил для отца его мечту. Ключ тебе от той двери, ты, Ивашка не дури, когда будешь брать жар-птицу, клетку только не бери. И закрой ей сразу рот, а то матом изойдет, матершинница такая, что до ребер проберет. Вот едрит твою напасть, вероятность есть пропасть. Что же грешнику мне делать? Остается воровать!

Прибыл Ванька в Лихтенштейн, накормить заморских вшей, и готовят по приезду блюда с разных овощей. И король приезду рад, он ведет Ивана в сад, где курлыкает жар-птица, прогуляться в аккурат. А грешить он не охоч. Чем Иванушке помочь? Ведь идет Иван на дело, воровать жар-птицу в ночь. Двери в сад ключом открыл, только птицу захватил, под конец не удержался, взял и клетку прихватил. Вот судьба ему не в масть, враз тревога поднялась, и Ивана при уликах королевска стража хвасть! Заковали в кандалы, к королю его вели. Ах, Иван, злодейска морда, я не ждал с тебя хулы! Я же думал, царский сын, поиграем в клавесин, я казнить тебя не буду, все же выход есть один. Заимею, что казня? Вот тебе, Иван три дня, я б сменил свою жар-птицу на Кощеева коня. Хоть жар-птица душу грела, матерится, что за дело? Трехэтажным так покроет, что поверь мне, надоело!

С тем ушел дурак Иван, верный ждет его кабан. Я тебе про что гутарил, стоеросовый болван? Вот и птицу не увел, не напарник ты – козел! Я б тебя сейчас покинул, на Кощея только зол. Этот гад в моем лесу изнасиловал лису, скоро мне придется туго. Как такое я снесу? На меня садись, Иван, полетим как дальтоплан, полетим с попутным ветром через море-океян. На лесной глядят опушке, стоит рублена избушка, и стоит на курьих ножках, в ней живет Яга старушка. Здравствуй, бабушка-Яга! Как здоровье, как нога? Чую к сытному обеду моя ложка дорога. Ты, бабуля не срами, напои и накорми, мы сда Яга летели, чуть ли, не из-за Перми. Чую, чую, русский дух, вон рагу из жирных мух, из кузнечиков жаркое, вон под соусом лопух.

Ты, Яга нам подскажи, наколдуй, наворожи, как достать коня Кощея без потери для души. Не теряй, Яга, фасон, надарю тебе кальсон, и до старости глубокой обеспечу пансион. Ну, зачем тебе старушке, быть всегда на побегушках? Все ж и возраст – не молодка, а ведь в доме ни полушки. Ах, Ивашка, молодец, расскажу я наконец, скрал Кощей твою невесту, хочет с нею под венец. И таперь душа-девица, на воде одной томится. Энтот бешеный Кощей, хоть и брат мне вообще, но ни разу не налил мне в своем доме кислых щей. Все терпеть не хвати сил, то подай, то принеси. Он меня на трехсотлетье ни хрена не пригласил

Я Кощея не боюсь, что-то бабка не врублюсь, ведь Елена мне невеста, как родной тебе клянусь! Закипела в Ваньке кровь. Эх, ядреная морковь, ведь у нас с моей Еленой обоюдная любовь! За Елену я Кощею, отрублю худую шею, разделю на сто кусочков и сожру без вермишели! Ах, Ивашка, ну горяч, прям отъявленный палач! Молодой меня не встретил, я б спекла тебе калач! Ну, и что жа в самом деле, я ведь бабка в самом теле! Можа, ну ее Елену? Мы б с тобой дуетом пели. Вот, бабулька! Вот дает! Что я полный адиот? Задушу сейчас со злости, ведь меня Елена ждет! Ты мозги мне не крути, я ведь долго был в пути, ведь прибью одним мизинцем, ты меня не кипяти!

Ну и ну, и закипел! Соловьем здесь тонко пел! А сейчас слова какие? Извиняюсь, беспредел! Ладно, ладно, молодец, у яго в яйце конец, только что для битвы нужен меч волшебный кладенец. Ну, и где ж его достать? Все ж я царский сын, не тать! Извиняюсь, скоро буду по привычке воровать. Ты, Ивашка, не кричи, и икру здесь не мечи, вон лежит твое оружье, запыленный на печи. Не забудь про мой барыш, не кажи тоды мне шиш, обещай вполне сурьезно, что на свадьбу пригласишь! За тебя за молодца, выпью красного винца, и отведаю на свадьбе я мясного холодца. Позабудешь тут в лесу про мясную колбасу, я сейчас была бы рада захудалому мослу. Ух, Ванюшечка – отрада, изничтожить прежде нады, змея стражника-стоглава, что служить Кощею рада. Эта чертова змея, ох, обидела меня. Чуть избушку не спалил мне, посередь белого дня!

Из-за желтого пера завертелась кутерьма. Ну-ка, бабушка, скажи мне, где егойная нора? За Елену удавлю, чердаки ему срублю, я же головы дракона все одно сведу к нулю! Утирал кабан слезу, только, Ваня, довезу не хочу в змеином гриле превратиться в колбасу. И оружие проверяя, мчатся к змеевой пещере. Выходи, стоглавый гад, порублю сейчас в салат. Будем очень долго биться, дни и ночи аккурат. Что за глупый адиот ко мне в задницу орет? Я его сейчас, как тостер пережарю в бутерброд! Бьются долго день и ночь, бьются жарко- сутки прочь! И никак Иван не может злого змия превозмочь. Отдышался молодец, подточил свой кладенец, и срубил одним ударом сто голов он наконец! Сгинул сказочный дракон. Мускулистый был тритон! Ежли б было невзаправду, то подумал бы, что сон! У меня теперь мишень, этот проклятый Кощей, но опасно бить бессмертных не хлебнув с устатку щей.

Отдыхал Иван пока, съел печеного быка, и поспал герой немного, без просыпу два денька. Скачет Ванька-удалец во кощеевый дворец. Я сварю с костей Кощея студенистый холодец! А Кощей-то идиот, и не кушает, не пьет, уговаривал Елену выйти замуж цельный год! Входит Ванька в тронный зал. Морду Ванька показал? Что же ты явился в гости? Я тебя не приглашал! Не пойму я токмо как, ты прошел Иван-дурак? Иль Горыныч мой напился, не пойму я , или как? Своей килькой не пугай, не такой уж и бугай! Ты не звал, а я явился, и мозги не напрягай. Ты же лучше для души, предо мной ответ держи, только ложью мне подлюга, мне глаза не пороши. Злой сейчас, как сто чертей, ох, отведаешь плетей, будь сейчас в твоих хоть яйцах, больше тысячи смертей. Прекрати крутить метель, и закончим канитель. Не отдашь ты мне Елену, вызываю на дуель. Эх, прожаришься в аду, токмо подлости в ходу, я себя, мешок с костями, пока вежливо веду.

Ты, дурак, не горячись, и порядку научись, я сейчас махну рукою, в тихий омут и кулысь! Лучше выслушай меня, поубавь слегка огня, за Елену предлагаю златогривого коня! Хоть всю землю обойдешь, но такого не найдешь! А Елена? Что Елена? Только видимость и ложь. Я ее совсем не крал, твой же братец огулял! Да и я, сказать по правде опоздал на карнавал. Ну, какой же я наглец? Был бы суд, я б был истец. За коня оставишь только меч волшебный кладенец. И Елена говорит, взял, оставил паразит! Про тебя, когда услышит, и ее уже тошнит. Все отец тому вина, истомилася одна, тут уж я ей подвернулся, как гранитная стена. Ох, довольна она тут, и блестит, как изумруд, мы с ней сына ожидаем – вот такой тебе салют!

Ох, Кощей, ты и тупой, выходи на смертный бой! На пустые разговоры время трачу я с тобой. Ведь законченный нахал, взял, Елену оболгал, ну, урод же однояйцый, получай теперь в оскал! И Иван при кладенце, с тихой яростью в лице, но Кощей по каратистски блоки ставит на яйце. Все ж Иван с последних сил то яйцо ему срубил, и с улыбкою ехидной на него же наступил. Вмиг Кощеева душа ввысь небесную ушла. Молвил Ваня – По сему! Направляется в тюрьму, и счастливая Елена в грудь бросается ему. Здравствуй, Ваня, ты мне мил, из тюрьмы освободил. Извиняюсь, я без ласки вовосе выбилась из сил!

Коль начался разговор, расплети такой узор, про тебя, Елена, слышал, извиняюсь, наговор! Извини за выраженье, появляются сомненья, хоть и мне по барабану завсегда людское мненье. Ну, Ивашка. Не могу! И поверил ты врагу? Извиняюсь, свою пломбу для тебя я берегу. Вот а твой подлюга брат, счастью нашему не рад, об его я поломала не единожды ухват. Старший тоже брат хотит, тебя, Ваня извести. Кое-что я услыхала. Ну, у них и аппетит! Старший пьяница и мот, нашу долю в оборот, ну, а средний, этот бабник, меня замуж заберет. Не пойдет такой дележ, я на дурня не похож! Извините, хоть и дурень, меня просто не возьмешь! Ох, вернуся, отомщу, я на братьев не ропщу, но за счастие Елены ничего им не прощу.

Едет странный караван, конь, Елена…. А кабан? На свинье с мечом волшебным гордо высится Иван. Едут в царство Лихтенштейн, не прогнали, чтоб взашей, обменять коня на птицу не оставшись без ушей. Говорит кабан помпезно – Слушай, Ваня, друг любезный, в смысле этого обмена буду дюже я полезный. Отдавать коня ему? Я для вас его храню, обернусь-ка я лошадкой, опосля вас догоню. Едут вдаль без кабана, жжет их чувства глубина, впереди такая темень, что ни видно, ни хрена! Становились на привал, ох, ее он целовал! И про ужин позабыли, тут кабан их и застал.- А….Попались голубки, руки трутся о лобки. Молодые в смысле секса очень даже не робки! Эх, кабан и есть кабан! Весь любовный сбил дурман, лучше б ты, свиное рыло по пути попал в капкан. Охлади свой пыл Иван, и, причем же здесь кабан? Неужели ты подумал, что тебе до свадьбы дам?

Пролетали день за днем, уж прощались с кабаном, и теперь они гарцуют на коне уже вдвоем. При прощании кабан, волю дал своим слезам, - Полюбилась мне Елена, полюбился мне Иван! Ты, кабанюшка не плачь, ты ж не свин какой – секач! Пригласим тебя на свадьбу, обеспечим знатный харч. Поместим, где похудей, посидишь среди людей, поднесут тебе с почтеньем целу бочку желудей. Солнце красное встает, собирается народ, едет с шиком Ванька-дурень, вот тебе и адиот! А Иван спешит к отцу и к отцовскому дворцу, и дары ему подносит аж к парадному крыльцу. Ай да, Ванька, ну, привет, я доволен, слова нет! Ты, наверное, молодчик обошел весь белый свет? Ай да службу сослужил! И уважил, ублажил, с матершинницей жар-птицей я соседей перебил. За коня тебе поклон, эх, не конь, а сладкий сон! Как бы я теперь не русский, римский как бы я Нерон! Свадьбу справим вам Иван, растрясу себе карман, станет тошно и не людям, станет тошно и чертям. Братья спали все с лица, злобой полнились сердца, сговорились меж собою, изничтожить стервеца.

Что ты, Ваня, нынче зол? Или в блюдах пересол, иль не жирный положила на поднос свиной мосол? Завтра свадьба - ты не рад! Иль тебя волнует брат? Этот гад залез под платье, поломала вновь ухват. Ну, не нравится мосол, кину псу его под стол, ты смотри, зубами впился, только треск один пошел. Дело к вечеру, закат, а на кухне средний брат подсыпает Ваньке в студень, приготовленный им яд. Старший брата охранял, хоть с похмелия страдал, он на шухере у печки, как бы кто их не застал. Не болит у них душа, так и режут без ножа, тут Елена за сметаной неожиданно зашла. Подготовить Ваню хочет к ихней первой брачной ночи, чтоб старался – не халтурил и не вымотался очень. Ну, а старший брат дурак, все искал в шкафу коньяк, из за этого в их деле получился явный брак.

Подняла и крик, и вой, - Тут готовится разбой! Отравить хотят Ванюшу этим студнем на убой. Царь известье получил, но с судом не поспешил, на коллегии судебной и совете порешил.- Пусть побудут под судом. Ежли студень отравлен, мы его на экспертизу, как анализы пошлем. Пред царем держал ответ, очень знающий эксперт, - Мы проверили тот студень, после студня умер смерд. Побросали братья сабли, на свои ступивши грабли, и колени подогнулись, получив по щедрой блямбе. Как прощенья не молить, о пощаде не просить, вмиг забрили в рядовые и отправили служить.

Позвала Елена Ваню после свадьбы в русску баню, и сгорел Иван до капли в огнедышащем вулкане. Ну, и свадебка была, нянька гусли порвала, да и гости из-за водки не ушли из-за стола. Вин до тыщи на столе и кабан навеселе, но упал, когда увидел поросят на вертеле. А довольная жар-птица без устатку матерится, что ее впервой услышав полегла одна девица. Конь Ивановый вассал долго с радости плясал, проломил он пол в конюшне и все стены облизал. А Яга седой вихор с нянькой вяжет разговор, дарит с радости старухе разъядренный мухомор. Ты скажи по дружбе, нянька, как себя вел в детстве Ванька? И чаво яму варили, али гречку , али манку? И давали-ль нашатырь? Вон какой ведь богатырь! Что яму и не помеха им затравленный упырь. Я к чаму тебя веду, я сыночка заведу, и иметь режим питанья иметь надобно ввиду. Я не очень-то стара, не особенно хвора, меня только осмотрели ваши царски дохтора. Ванька мне поправил дом, обеспечил пансион. Чем же мне ишо заняться? Завести дитя-резон! Уж кого бы мне сыскать, и кого бы обласкать, видишь ли кандыдатуру очень трудно подыскать. Я сейчас после винца, подыщу-ка удальца, утром трезвый пусть проснется для сыночка за отца.

Эх, и славное веселье, голова трещит с похмелья! А Ивашка молодец, через год уж был отец, родила Елена сына, в общем сказочке конец.

Извините за халатность и местами за пикантность, но добавлено для вкуса, как бы в щи, какая пряность.