Игорь Данилов-Ивушкин

Терминами я вас утомлять не буду. Только скажу — когда завод изготовляет одну, строго определенную продукцию, например, швейные машины, — это есть специализация. Поняли?.. А вот когда он начинает еще печь булки, — это называется ерундой. И вот эта ерунда, как я наблюдал, сплошь и рядом в нашей промышленности имеется.

Спроектировали, например, новый станок. Где его изготавливать?.. Давайте временно туда, где швейные машины делают. Потому как там в цехах свободные мощности имеются.

А потом это «временно» десятилетиями тянется.

Вот так в отрасли, где я работаю, загадили специализацию.

Я почему так смело говорю?.. Да потому что этот вопрос на ощупь чувствую.

А ведь специализация, как известно, — это экономика и бороться за нее надо по-государственному. А экономика — это наше благосостояние. Вот такая цепочка получается.

Институт, в котором я работал, являлся головным и занимался вопросами специализации. И к нам сюда, надо сказать, очень часто высокие гости наведывались. Кстати, они через пару дней здесь опять ожидаются.

Ну, а поскольку выступать я мастак, директор, как всегда в таких случаях, поручил именно мне доклад подготовить. Да подготовить так, чтобы у нас была самая лучшая в мире специализация. И я подготовил его.

Прочитал директор, крякнул от удовольствия и дал добро.

Весь вечер дома я мысленно проигрывал свое завтрашнее выступление. Память у меня изумительная, и доклад тот я наизусть выучил.

Лег спать пораньше, но получилось так, что всю ночь не сомкнул глаз. И знаете — почему?.. Комары, подлецы, залетели в форточку. И так они меня закушали, что я всю ночь провел в сражении.

Наутро директор как увидел меня такого обкусанного, даже за голову схватился.

— Ты что, — говорит, — у женщин был, дубина?

— Какие, — говорю, — женщины? Я о них давно не думаю. Комары заели. В космосе, вон, летаем, а против этой мрази до сих пор ничего не придумали. Стыд!

Директор вызвал секретаршу, и эта мастерица на все руки искусно меня замазала. Только тогда мне было разрешено спуститься вниз, в актовый зал, где началось заседание.

А голова у меня после этой ночки, надо сказать, будто ватой была набитая. Видимо, комариный яд действовал.

Забрался я на кафедру, вижу, в первом ряду директор наш сидит, гости высокие. Склонившись к плечу одного из них, директор кивал на меня головой и чувствую — нахваливал, потому как большой палец руки показывал. Мол, во, работничек!

И я, не заглядывая в конспект, начал держать речь.

— Товарищи! — говорю. — По поручению дирекции института, а также наших общественных организаций... хочу сказать...

Здесь я сделал длительную паузу и оглядел зал.

— Хочу сказать, что от такой специализации, которую создает наш институт, вы добра не ждите, товарищи!

В зале разом все стихло, а наш директор даже привстал.

Ой, что же это я такое сказал! Не иначе как комариный яд подействовал!

Гости из министерства переглянулись меж собой, потом на меня уставились.

— Посудите сами, — говорю, — товарищи! Разве может быть хорошая специализация, если возглавляют ее у нас в институте люди, которые имеют о ней весьма смутное представление...

Один, я знаю, работал до этого по снабжению, другой — мебель изготавливал, третий — всю жизнь на фабрике лапшу делал, а теперь ее нам на уши вешает, мозги пудрит.

А запудрить мозги министерству, что у нас все хорошо — это дело нехитрое, товарищи. Там лопухов тоже хватает.

В первом ряду зашевелились.

— То есть я что хочу сказать, товарищи! Министерство покрывает нас, мы покрываем их, в результате — рождаются липовые данные. А это, как известно, очковтирательство.

Большие гости в недоумении покосились на нашего директора. Тот, весь бледный, сидел не шевелясь, остекленело и меня рассматривал.

Я даже испугался — не помер ли?

— И еще я хочу сказать, товарищи, что руководители, которые самым непосредственным образом занимаются специализацией, должны быть в этих вопросах абсолютно грамотными. Я повторяю — абсолютно! И должны обязательно иметь ученые степени... Более того, я считаю, чтобы обладать правом быть руководителем специализации, надо постоянно принимать участие в конкурсе на замещение вакантной должности. Это обязательно. Вот тогда, поверьте мне, будет толк от специализации. И вот только тогда мы поднимем нашу экономику...

Ой, мамочки! Да что же это я такое мелю. Говорю не то, что написано, а то, что думаю... Что же теперь со мной будет?.. Ведь у нас самая лучшая в мире специализация!.. Ох, как плохо голова работает! Комары проклятые!

Вижу, в зале кой-кому от моей речи худо сделалось. Ага, это тому, про которого я сказал, что он у нас не специализацией занимается, а лапшу на уши вешает... Ага, точно он!.. Ничего, ничего, пусть помучается.

А другой, вон, вижу забился в истерике. Он раньше начальником автоколонны работал, а потом его директор к себе взял по старой памяти. Они, оказывается, когда-то в детстве играли в казаков-разбойников.

— А что касается, — говорю, — персонально таких руководителей нашего института, как Неешьсало, Подушкин, товарищ Кабачок и товарищ Загадкин, так это...

Здесь я сделал паузу, потому как рядом со мной послышалось гудение... Мать честная, никак комары!.. Во, мерзавцы, и здесь выследили!

Вглядываясь в пространство, я изловчился, хватанул рукой по воздуху. Медленно разжал пальцы, заглянул вовнутрь.

— Мелюзга, — говорю, — проклятая.

Спохватился, хотел пояснить, что имел в виду комаров, но тут все повскакали со своих мест, и все потонуло в грохоте. Все засуетились, а кто-то незаметно под суматоху опрокинул меня вместе с трибуной. Да так опрокинул, что из-под нее было не выбраться.

Лежу придавленный и вижу, как высокие гости из министерства, делая вид, что очень довольны моим выступлением, пожимают руки нашему директору. А тот, растерянный, стоит, улыбается. И, знай, повторяет: «Рад стараться, рад стараться, товарищи!»

А мне ох, нехорошо! Ведь трибуна сделана на века и очень массивная. Но только вот что странно — никто даже не пытается меня из-под нее вытащить.