"Скрытые резервы”

Игорь Данилов-Ивушкин

Стали мы тут у себя в институте скрытые резервы выискивать. Собрались в актовом зале и начали всякие предложения вырабатывать.

Один из инженеров, разумеется, заранее подготовленный, встает и предлагает машинисток сократить.

— Многовато, — говорит, — развелось их у нас. Как только он это сказал, машинистки — те, ну прямо позеленели от негодования. Вскочили, ногами затопали.

— Вас, — кричат, — инженеров сокращать следует! Вон сколько развелось! Хоть в проруби топи!

А я сижу, слушаю да помалкиваю.

«Пусть, — думаю, — блох ловят. А свое предложение ни за что в этот раз не выскажу. Не зря говорят: молчанье — золото».

Вот так и сижу, креплюсь. Насмешливо на всех поглядываю. Единственного боюсь — не подзавели бы. Человек я по натуре вспыльчивый, темпераментный. Язык острый — всю жизнь с ним мучаюсь. Из-за него двадцать лет в этом институте маюсь. Больше ста двадцати рублей ну никак не вытянуть.

А тут как раз встает наш директор и говорит:

— Товарищи, не стесняйтесь! Смелее, смелее высказывайтесь. Надо же все-таки нам как-нибудь предложения подготовить. Так что давайте без церемоний. Все как есть на духу, все выкладывайте. Где что мы не доглядели, а вы подметили — давайте высказывайте...

Как только директор сказал это, чувствую, что-то во мне перевернулось. И тут же, будто крылья за спиной выросли. Я с перепугу даже в ручки сиденья вцепился. Вцепился и креплюсь. Помню: молчанье — золото.

Крепился я так, крепился и все же не утерпел.

— Можно, — говорю, — мне?

Только это я сказал, в зале слышу оживление началось. И все в мою сторону стали разворачиваться. Одни — с улыбкой, другие — испуганно. Особенно начальство почему-то перепугалось. Лица у них разом вытянулись. Помнят, видимо, меня по прошлым выступлениям. Тычат в меня пальцем и о чем-то своем между собой переговариваются.

А директор, так тот вообще впился в меня взглядом. Потом покачал головой и сказал: «Ну и гусь!» Сказал тихо, но я по губам разобрал. У меня жена, слава богу, глухонемая.

В общем, психологически обработал и разрешил выступить.

— Есть, — говорю, — у меня одна идейка. Не хотел я ее высказывать, да вот наш многоуважаемый Денис Денисыч уж больно хорошо нас сейчас попросить изволил. Искренне так, по-простому. И я бы сказал — по-человечески. А если так, то и я по-простому, по-человечески. Если скрытые резервы действительно найти надо, то я помогу вам... Но поскольку это дело большое и важное, так сказать, в масштабах всей страны, буду все выкладывать в открытую. На суд ваш... Только не сердитесь...

После моей преамбулы лицо директора сделалось красным, как свекла. Он заегозил и, видимо забывшись, изо всех сил шарахнул по графину. Не карандашом, а кулаком. Тот, естественно, вдребезги.

Председатель собрания повернулся в мою сторону и рявкнул:

— Прошу по существу вопроса.

— Так вот, — говорю, — братцы-кролики! Затея ваша с машинистками — это действительно чепуха на постном масле. Ловля блох, так сказать. Это я, разумеется, не в прямом, а в переносном смысле слова высказываюсь. Пусть наши машинистки на меня не обижаются. Они не блохи, нет... А я вот как-то другое анализировал.

Смотрите что получается... Наш главный инженер ездит на своей служебной машине. Заместитель директора — тоже на своей. Денис Денисыч, наш директор, тоже на своей служебной. Всего в институте около десяти легковых машин имеется. Целый автопарк! И на каждой машине по шоферу. Устроили их инженерами и каждому по двести рублей в месяц отваливают. Я слышал, как один из них хвастался. «Два, говорит, часа в день начальство повозишь, а там свободен. Смотришь, и шабашку где-нибудь сбить можно. Благодать, говорит, да и только».

Как я это услышал, так и задумался. А для чего, действительно, столько машин по институту содержится?.. Две тыщи рублей этим, простите за выражение, дармоедам платим!.. И вот представьте себе — какой будет экономический эффект, если мы их уволим. Это только по одному нашему институту... А если по всей стране?.. Вот где, товарищи, скажу вам, скрытые резервы находятся!.. Теперь...

В это время председатель собрания вскочил, поднял вверх руки и, складывая их накрест, начал мне семафорить.

— Все, — говорит, — спасибо! У кого еще есть предложения?

— У меня, — говорю. — Я еще только начал!

В зале поднялся невообразимый шум. Кто-то, поддерживая меня, крикнул:

— Пусть выскажется.

Было заметно, как на каменных челюстях директора заплясали желваки.

Он прикрылся обернутой в носовой платок ладонью и, вижу, что-то в блокнотик стал записывать.

— Так и запишите, — говорю, — Денис Денисыч! Уволить их, дармоедов, к чертовой матери. А вам всем от служебных машин отказаться надо. Об этом давайте так и сообщим кому следует. Это, конечно, если мы по-серьезному скрытые резервы выискивать надумали. Не для галочки... Представляете — какой почин тогда будет. А мы — первые!..

Я к чему это говорю?.. Да просто вам самим это не увидеть. Со стороны всегда виднее. Вы только не обижайтесь! Я искренне, по-хорошему.

Вот сколько вы, Денис Денисыч, получаете?.. Только не темните... Мне лично помнится — что-то около тысячи рублей в месяц. Не так ли?.. Ваши же замы получают по семьсот рябчиков... Чуете?.. А вы вот теперь возьмите, пожмитесь и с годик так на машину пооткладывайте. На свою, личную. Только управлять ею подучиться следует...

При этих словах директор как-то неестественно хохотнул и иронически закачал головой. Правая щека его при этом стала подергиваться.

— Ну, что вы удивляетесь, Денис Денисыч! Я ведь такую прикидку по вашей зарплате делал. И знаете — для семейного бюджета совсем безобидно будет... А ваши заместители?.. Сколько их у вас?.. Кстати, это тоже вопрос. Зачем вам их столько?.. Раньше, помню, одного зама хватало, а теперь вон целый табун около вас вертится. Сытые такие, откормленные ребята...

Пока я говорил, в зале стояла замогильная тишина. Только у председателя собрания с присвистом, точно кузнечные меха, заработали легкие. Директор же давно бросил делать записи в блокнотик и стакан за стаканом опрокидывал в рот воду из второго графина, что принесли вместо разбитого. Председатель собрания только успевал подливать. Но при последних моих словах и сам не удержался. Приник к горлышку, хлебнул.

Не владея собой, директор стал отнимать у него графин. Завязалась жуткая и по-спортивному интересная борьба.

Наконец, председатель собрания первым пришел в себя и возвратил графин директору. Возвратил, тут же вскочил, нервно погладил лысину и, по-рачьи вращая глазищами, во всю глотку заорал:

— Пред-лагаю за-крыть собрание! Тщательно подготовиться к нему и через недельку снова собраться.

В знак протеста раздался шум, солидарные со мной хлопки, но собрание все же закрыли. А меня кто-то подхватил под ручки белые и настойчиво повел с трибуны.

Всю неделю потом меня успокаивали, причесывали. Но поскольку я артачился, меня взяли и на место поставили. Не выше, имею в виду, а ниже. Ровно на ступеньку. Что-то я там по работе, оказывается, напутал. И оклад мне, естественно, ниже назначили. Сто рублей.

И вот ровно через недельку все снова собрались в актовом зале. Все те же предложения для вышестоящего начальства вырабатывать.

Сижу я, жду, когда мне снова дадут слово и тут вижу около меня по правую руку замдиректора по кадрам на свободное место пристраивается, а по левую — замдиректора по общим вопросам. Сели рядом и вот анекдоты мне на ухо всякие рассказывать начали. Пошлые и непошлые. Всякие. Один мне одно ухо, другой другое закупоривают. Я даже и не подозревал, что такие замы веселые.

А между делом обещают снова на ступеньку вытянуть. Все собрание вместе хихикали.

Так и не знаю, за что проголосовал. Говорят... машинисток сокращать наметили.